Зачем детям заниматься искусством? Для чего в вальдорфской школе столько внимания наряду с точными науками уделяется художественным предметам, таким как музыка, театр, рисование и живопись во всевозможных техниках, художественная работа с глиной и деревом, танцы? Что есть истинно художественное? Каким образом мы можем привносить художественное в нашу жизнь?

Отвечает Александр Цвелик, художник, преподаватель живописи и искусства из Самары, работающий также в области художественной терапии. В течение более чем десяти лет он неоднократно проводил уроки истории искусств и живописи в различных российских вальдорфских школах:

Попробуйте представить, что произойдёт, если человек перестанет соприкасаться с искусством? Не читать, не слушать музыку, не обращать внимание на речь — свою и других, на движения; перестать замечать картины или даже просто фотографии, не обращать внимание на вещи, которые мы носим, мебель, обстановку… На облик и красоту людей… На природу…

Перечислять дальше нет смысла. Мир должен был бы тогда просто исчезнуть и сгореть. Ибо всё, что нас окружает, пропитано в той или иной степени искусством, — гармонией, красотой.

Но пропитано лишь в той или иной степени. В природе любое растение, даже коряга или гнилушка, несет на себе печать гармонии — которая даже может быть выражена математически — «золотое сечение», законы гармонии и подобия великого и малого. Но рядом существует и «вторая природа» — создаваемая человеком. Когда красотой пренебрегают, из рук выходят безобразные вещи, отношения людей уродуются, речь переполняется штампами, агрессией и ругательствами…

Представьте себе человека, который перестал бы обращать внимание на то, что у него под ногами. Он при первом же шаге моментально полетел бы на землю! А теперь представим человека, который перестал обращать внимание на красоту или безобразие того, что он делает и что его окружает. На землю он, конечно, сразу же не упадёт. Но его поступки будут распространять вокруг себя безобразие, тоску, мерзость. И душа его — и окружающих — начнёт задыхаться.

К счастью даже тот, кто думает, что очень далёк от «художественного», всё время с ним соприкасается. Ведь искусство — это не то, что стоит в музее! Оно постоянно поддерживает нас — как земля под ногами: это наша жизнь, слова, окружающие нас вещи, наша одежда, наши движения, отношения, стиль жизни… Вся жизнь человека пропитана ИСКУССТВОМ. Оно незаметно, как воздух, которым мы дышим.

Но мы начинаем душевно задыхаться так же, как в грязном воздухе, если удалены от художественной деятельности, а только потребляем её плоды. Пусть самые изысканные — но возникшие без нашего участия, не созданные нашей деятельностью, а приобретенные, взятые извне. Радость потребителя — даже самых красивых вещей — постепенно стаптывается, притупляется, становится серой. Затем приходит пресыщение, исчезает интерес, а за ним — и инициатива к жизни. Душа мутнеет. И остаются только «дела, которые надо делать». Человек заболевает и гибнет сначала внутренне, а потом и внешне, телесно.

Дело в том, что потребление художественной продукции не может заменить своего собственного творчества. Если вы посмотрели фильм (даже самый лучший!), то это совершенно невозможно сравнить с той душевной энергией, которую получает человек, если он сам играет — или тем более ставит на сцене, — даже маленький театральный эпизод.

Именно поэтому надо дать ребёнку кисть и краски, — предоставив возможность питать душу изнутри. Потому что пища приходит извне, а душа питается изнутри, своим собственным творчеством. Недостаточно, однако дать кисти… потому что тотчас, как черт из табакерки, выскакивает злостный предрассудок — что детей надо «учить рисовать предметы», и делать это похоже! И опять тебя тычут носом в вещи, и ты должен их ксерокопировать на листе своей рукой — живые цветы, стоящие там — мумифицировать кисточкой вот на этом листочке!

(Так, так, по контуру, по контуру, пожалуйста, точнее… Кто точнее — тот и способнее, дети!)

Дело в том, что в обычной школе живописать и рисовать не учат, там занимаются совсем другими вещами. (Не буду говорить — «там понятие творчества подменено представлением о копировании натуры». Однако, буквальный повтор — это функция машины, копира, а не человека. Фотоаппарат и принтер не способны творить).

Посмотрите в программу госшколы: там и предмета-то такого нет — «живопись». Есть «декоративно-прикладное искусство». И «обучение» рисованию идет по «приемам» и «алгоритмам» — как «обучение» иностранному языку — путем зазубривания правил и форм глаголов — расчлененка грамматик без общения на языке…

И живопись, и рисунок — это язык, иностранный, новый язык, — но язык универсальный, как музыка, математика, танец… Язык, воссоединяющий с началами мироздания. Потому что он не придуман, а дарован, природен, язык, причащающий целостности с миром. На нем ты будешь понят в любой стране, «Поверх барьеров», как назвал Пастернак свою книгу стихов… А книга природы всегда перед тобой, с ее целительной силой гармонии и красоты.

Учиться рисовать — это учиться читать эту книгу природы, идти кистью по ее изгибам, прослеживать ее возникновение. И проникновение в этот язык лечит душу, возвращает к целостности (ис-целяет!) — ибо упраздняет перегородку между миром и тобой. В процессе живописи ты становишься сопричастен вещам и явлениям, живешь внутри них, а не вне. Не выброшенным на берег бытия ощущаешь себя, а растворенным в его стихии, пронизанным им…

Истинная цель художника — не картинка на стене, а вот это слияние с миром, путем прочтения глазом и рукой истории сотворения, записанной на каждом камешке и травинке. Как возникает цветок? Как он рождается в месте встречи света и зелени, почвы, возникает из этого союза света и тьмы в природе? Можно повторить это процесс красками на листе! И тогда при помощи встречи светлых и темных тонов ты вызываешь его и на своем листе.

Как говорит небо с землей: спускаясь и поднимаясь навстречу друг другу ступенями облаков, горизонтов, холмов, лесов, деревьев и домов — облекаясь в образ пейзажа…

Обучение живописи — это не обучение ловкому срисовыванию формочек и натуральному их «попиксельному» закрашиванию «похожим цветом», иссушающее душу занятие. Живописание — обучение синтезу, алхимии образа, ткачеству нитей мирового ковра. Прозрение в ход и истоки потоков цвета, потоков света.

Угадывание, прозрение в то, что породило и привело здесь или там цвет в движение, что высказалось этим цветом — легкость или тяжесть?

Что изрекло себя глубиной и задумчивостью синевы? И что — возвышенностью и прозрачностью голубого? Молитвенная самоуглубленность фиолетового; сияние и блистание лимонно-желтого — что сказалось от них в ирисе и нарциссе, во всем их способе роста, времени цветения, листьях, семенах?.. Живопись вскрывает то, что сокровенно стоит за вещами как их ДУША, как созидающие мировые силы. Откуда они, чего хотят, что кроется в них… Глаз задает вопрос — а рука отвечает, обращаясь к краске, сливаясь с миром в живописном жесте и цвете.

Еще раз хочется повторить: читается эта книга природы не просто уставившемся на нее, фиксирующим глазом-объективом, а движением живой и подвижной руки, которая воссоздает — не такой же, но еще один! — цветок на листе; рукой, которая живописует! Прислушайтесь: живо — пишет, создает. Растит, подобно живому. Рукой, наделенной зрением, умной рукой.

И когда ребёнок ткет из красок образ, рисует и чувствует, что это в резонансе миром, что так же, по тем же законам, как здесь, на листе — растет цветок, ложится снег, бежит олень — через эти процессы душа проникает внутрь вещей, и мир перестает находиться «где-то там, как вещь в себе» — а я «где-то здесь», в своем теле, как в тюрьме.

Поэтому творческий процесс невозможно сравнить с посещением даже самого лучшего музея. В музее вещи остаются вне тебя — «ни съесть, ни выпить, ни поцеловать» — а в творческом процессе они возникают в твоем сердце, руке, глазу, голосе, слове… Да и в музее становится интересно только после того, как сам попробуешь что-то сделать, нарисовать, слепить — хотя бы в шутку. Тогда в работе мастеров становится видно главное — прорисовывается душа произведения, а не детали ремесла. Если ребёнок с самого первого года обучения в школе пробовал что-то создавать, то позднее он начинает смотреть на замысел, а не останавливаться на несущественных деталях произведения. Смотреть не просто глазами, а внутренне сопереживать увиденному.

Причастие миру через красоту рождает настоящие, не-заемные силы, которые не требуют постоянной подпитки потреблением — «развлечений» и «впечатлений».

Они сами способны питать себя изнутри — и делиться своими плодами.

Неиссякаемый исток. Праздник, который всегда с тобой.